Звездолет с перебитым крылом  - Эдуард Веркин

Засада Тыквера.

Я сделал шаг, сделал другой, на третий шаг услышал – тоненький свист, вот как Лютер в свои гильзы носом дудел.

Мне в голову летел нож. В голову Ярса – дубина, мне – нож.

Это было уже абсолютным свинством – метать ножи в голову. А еще стрелять в ухо из бластера. Тыквер, видимо, совершенно…

И вдруг я понял, что это не Тыквер.

Не Тыквер. Тыквер не стал бы стрелять и кидаться ножами, зачем? И тут мне стало еще интереснее.

Разгорался день, светило уже уверенно солнышко, снова прорезавшееся сквозь тучи, я заметил несколько синих цветочков, которые распустились с утра, свистнуло, а потом мне в голову полетел нож.

Я неловко оступился, нож просвистел мимо. Нож Ярса. Отлично. Я улыбнулся. Началось. Шаги за спиной, мягкие и ловкие, но мох хрустел.

Потом мне за ухо ткнули холодным.

Бластер, что еще?

Я замер. Легко. Разворот влево, толкаю ствол…

– Не надо, – сказали у меня за спиной.

Спокойный голос, уверенный, обладатель такого голоса знал, что делает, и уже сотню раз тыкал в шею бластером разным там поперечным.

– Лучше не дыши, – посоветовал голос.

Девчонка.

Послышались еще шаги, полегче. Второй. Второй приблизился.

– Не дергайся, – сказал второй голос.

Мальчишка.

Ничего удивительного, взрослый человек разве бы стал другому человеку в шею тыкать оружием?

На голову мне натянули грязный мешок, заломили кисти, затем быстро и умело связали руки. Сорвали с пояса штык.

– Иди, – теперь он ткнул меня бластером между лопаток. – Двигай по малому.

Шагать с мешком на голове было не очень удобно, приходилось ступать осторожно, чтобы не угодить в ямку или за корень не запнуться. Эти двое молчали. Шагали они необычно очень – исчезали то и дело. То есть я их иногда переставал слышать, видимо, начинали ступать в ногу. Или не в ногу. Тихо. Солнце пробивалось через редкую мешковину, мы уходили на север, затем к востоку свернули. Шаги я не считал, но вряд ли дальше двух километров.

Я думал, кто они, и никак не мог придумать. Убедительных вариантов просчитывалось немного, собственно, два.

Первый. Компания любителей старины с Рюгена решила устроить соревнование, ну, вроде нашего. Рванули в заповедник, разделились, наткнулись на нас.

Второй. Розыгрыш. Лютер и Ярослав решили меня разыграть, подговорили первокурсников, Ярс отстрелил себе ухо… Вообще-то это в духе космодесанта, чем шутка радикальнее, тем она ценится выше, так что да, Ярс мог ухом и пожертвовать ради шутки…

Нет, ерунда. Варианты так себе. И в первом и во втором случаях ножами в лицо кидать бы не стали. А третьего варианта…

– Стой!

Ну не негодяи же?

Я остановился. Мне тут же пнули под колени, уронили, подняли, прижали спиной к дереву. В этот раз бластером ткнули в щеку.

С трудом сдержался. Интересно потому что.

– Ты кто?

Девчонка, ха-ха.

– Я Макс, – ответил я. – А ты?

С головы сдернули мешок.

Некоторое время глаза привыкали, я моргал, разгоняя радужные пузыри, потом я их разглядел. Она стояла у дерева, засунув руки в карманы. Он, метрах в двух, целился мне в переносицу. Действительно бластер. Старая модель, одна из первых, тяжелый, с одной руки из такого трудно стрелять, чуть дрогнула – и уха нет. Да и не очень надежный, охлаждение камеры накачки несовершенное, из-за чего индукционная трубка склонна к разрушению. Старая, но вполне себе убойная. Парень устроил бластер на локте, палец на спусковом крючке не держал, опытный. Девчонка стояла неспокойно, все шарила глазами по сторонам, пытаясь заметить – один ли я?

– Вы откуда? – спросил я. – С Рюгена? Атлантиду раскапывали?

На археологов они не походили. Грязные, оборванные, это есть, но в глазах никакого археологического блеска. Усталость только и ярость. Тощие. Весьма тощие. Может, спелеологи? Заблудились в пещерах, попали в подземные коридоры, бродили полгода, вот, теперь выбрались… Но в расстроенном состоянии духа.

– Сколько вас здесь?! Номер части?! Задание?!

Это девчонка спросила.

– Какое еще задание?! – я вращал кистями, стараясь сохранить кровообращение. – Какой еще номер?!

– Дезертир, – сказал парень. – Форма чистая, дезертир…

И положил палец на крючок бластера. Девчонка потерянно озиралась. Так, кажется, понятно. Все-таки Ярс. И Лютый. Все-таки розыгрыш. В космосе устроили мне пробой метеоритом и разгерметизацию, и домкрат, теперь опять посмеяться решили.

– Ненавижу дезертиров, – сказал парень. – Ненавижу дезертиров…

Он начал поглаживать пальцем спусковой крючок, неприятно, если честно. Я читал про такие вещи, боевая психология или что-то в этом духе. Хорошо подготовились.

– Я не дезертир, что за глупости, – сказал я. – Откуда мне дезертировать?

– Четвертый штурмовой батальон! – вдруг рявкнул парень. – Четвертый!

Он резко приблизился ко мне, ткнул в лоб срезом ствола, затем направил бластер на мое левое плечо. На шеврон. На цифру «4», вышитую серебристыми нитками.

– Из четвертого почти никого не осталось! – продолжал парень. – Откуда ты?! Где оружие?! Куда дел оружие?! Бросил?!!

Парень переигрывал, изображая допрос. Допрос должен быть другой, страшнее. А мне совсем не страшно. Недоработочка.

– Бросил оружие, – сказала девчонка. – И бежал. Пока четвертый батальон в грязь вмешивали, он бежал. И приятель его бежал, тот, рукастый…

– Дезертиры, – палец парня замер на крючке. – Жирные крысы! Отсиживались в пакгаузе…

– Помнишь Косту? – спросила девчонка. – Он был в четвертом, мы от него только пряжку нашли от ремня… Только пряжку!

И посмотрела бешено, показалось, что она хотела пощечину мне влепить. Но удержалась. Жаль. Пощечин я не получал, был бы бесценный опыт, Ярс обзавидовался бы. Думаю, он легко бы поменял второе недоотстреленное ухо на пощечину. Пощечина – это классика. Но девчонка не ударила.

А вот нож в голову… Это слабое место в моих построениях. Но только на первый взгляд. Если уметь хорошо метать, если рассчитать и потренироваться… И этот присвист, на который я насторожился…

– А от других и пряжки не осталось…

Парень замахнулся бластером. Бластер – это не классика, это унылая современность.

– Привет от Лютера, – сказал я. – И от Ярса тоже привет. Должен признать, ожидал большего! Плохо у вас в Академии драматическая студия работает, без души, не по-станиславски.

Парень замахнулся снова.

– Стой! – приказала девчонка.